По оценке независимых экспертов, в нашей стране проживают больше 75 тысяч рабов. Так поможет ли суровое наказание тем, кто оказался в их числе?
Об этом пишет корреспондент Tengrinews.kz
Женщина, которая с четырех лет пасла чужой скот, жила без документов и понятия не имеет, зачем они нужны ее детям. Мужчина с советским паспортом, которого эксплуатировали 30 лет подряд: сначала его держали у себя жители Кокчетавской (ныне Акмолинской) области, а затем продали в Алматинскую.
Похищенная и вынужденная заниматься проституцией алматинка. Таких историй становится все больше, и эта тенденция пугает.
Только Международная организация по миграции (МОМ) помогла в 2019 году 76 жертвам торговли людьми. Но охватить всех невозможно: по оценке международной некоммерческой организации Walk Free, в 2018 году в нашей стране проживало 75 тысяч рабов, это примерно четыре человека из тысячи. В этом рейтинге Казахстан занял 83-е место из 167.
Также исследователи подсчитали "индекс уязвимости", который показывает, сколько граждан не защищены от рабства. Этот показатель у нас равен 43,32 процента, то есть чуть ли не каждый второй из нас рискует оказаться в трудовой или сексуальной эксплуатации.
Анна Рыль - основательнице фонда "Коргау Астана", помогающего жертвам торговли людьми. Она объясняет, почему казахстанским рабам так трудно помочь.
- Мы привыкли думать, что в рабство попадают мигранты, необразованные люди, жители сел. Да, таких большинство, но бывает и совсем по-другому. Недавно, например, семья пригласила девушку из другого города работать няней двоих детей.
Она приехала, а ее заставили заниматься проституцией, отобрали документы. Она сразу стала искать способы сбежать, кое-как уговорила очередного клиента помочь ей, обратилась в полицию. Ее эксплуататоры узнали об этом и стали выкидывать вещи прямо через окно, чтобы избавиться от улик, - говорит Анна.
По словам Анны, спастись няня смогла благодаря своей сообразительности: она поняла, что нельзя терпеть издевательства. А вот ее семь "коллег" долгое время работали на своих сутенеров и боялись сделать хотя бы маленький шаг к свободе.
"Уголовные дела разваливаются"
- В нашем приюте за год реабилитацию прошли 49 жертв торговли людьми, но, несмотря на все усилия, мы смогли добиться лишь двух уголовных дел, ни одно из которых еще не дошло до суда. Первое дело длится так долго, что нам пришлось привлечь внимание МВД к этому вопросу", - говорит Анна.
Вот почему она считает, что никакое ужесточение Уголовного кодекса не поможет исправить ситуацию, пока сами законы, касающиеся трудовой и сексуальной эксплуатации, не станут более четкими и однозначными.
Сейчас Уголовный кодекс трактует торговлю людьми как "куплю-продажу или совершение иных сделок в отношении лица, а равно его эксплуатацию либо вербовку, перевозку, передачу, укрывательство, а также совершение иных деяний в целях эксплуатации".
- Нужно в первую очередь разделить понятия. Эксплуатацию и вербовку нужно вынести в отдельные статьи и дать им четкие определения, которыми смогут руководствоваться правоохранители. Взять хотя бы тех же вербовщиков – они уговаривают людей поехать на заработки в другой регион или страну, обещают золотые горы. Они тоже соучастники, но их крайне редко наказывают. То же касается перевозчиков-таксистов, которые проходят по делу свидетелями, хотя знают, кого и куда везут", - рассуждает Анна.
"Многие уголовные дела разваливаются еще на стадии расследования. Заставляют, к примеру, человека работать в каком-то ауле. Его бьют, платят за работу только протухшей едой, не дают нормальной одежды. Иногда его отпускают в соседний магазин, но сбежать он боится, потому что знает, что его поймают и могут избить до смерти. Когда все это выясняется, следователи говорят, что он мог передвигаться по поселку, а значит его никто не удерживал силой. Дело квалифицируют как "Побои" и чаще всего так и не доводят до суда", - делится Анна Рыль своим опытом.
Она приводит еще один пример из собственной практики:
"Часто бывает так, что на весь поселок работает один участковый. Подходит, он, к примеру, к пастуху, который трудится у местного жителя, спрашивает, все ли в порядке. Человек честно рассказывает, что ему не платят деньги. Полицейский из добрых побуждений идет к эксплуататору, тот обещает исправиться и дать работнику зарплату. Но стоит участковому уйти, на чабана набрасываются, бьют, угрожают. В следующий раз он уже никому не расскажет о своей проблеме".
Анна видит только один выход из этой ситуации:
"Должны быть четкие инструкции для стражей порядка, как действовать в таких случаях. Видишь, что человек работает без трудового договора, сразу заводи уголовное дело, не надо никаких профилактических бесед. И не важно, кто перед тобой – мужчина, женщина, ребенок, мигрант", - говорит Анна.
Еще одна необходимая мера – это разрешение проверять фермерские хозяйства без предупреждения.
"Часто случается так, что эксплуататорам сообщают заранее о визите полиции и они успевают спрятать работников. Кого отправляют к родственникам в другой дом, а кого и просто в погребе закрывают. В итоге правоохранители уезжают ни с чем, а люди и дальше остаются со своей бедой наедине".
Маскировки сутенеров
Та же проблема "живет" и в притонах. Их владельцы вовремя прячут девушек от правоохранителей и находят новые способы избежать наказания.
- Опять же в законе нет четкого понимания того, что значит "организация притона". В итоге сутенеры арендуют квартиры на имя секс-работниц, заставляют их отрабатывать аренду и другие расходы. В квартире, как правило, живут несколько девушек, но с клиентами они встречаются на нейтральной территории. Вот и получается, что придраться не к чему. Поэтому в понятие "организация притона" нужно включить весь процесс подготовки к оказанию секс-услуг и наказывать всю цепочку – сутенеров, вербовщиков, охранников, таксистов, тех, кто, зная все, сдает квартиры и номера в отелях".
"То же самое с понятием "вовлечение в занятие проституцией". Оно подразумевает сейчас, что человек никогда раньше ею не занимался. А если девушка, скажем, от безысходности раз в месяц зарабатывала таким путем, а потом ее стали пугать и эксплуатировать? Это уже не вовлечение, а значит нет наказания. Нужно в этой статье указать еще и принуждение к занятию проституцией", - говорит Анна Рыль.
Самые прибыльные рабы
Попрошайничество Анна называет одним из самых развитых и прибыльных, хотя именно по нему выявляемость жертв остается низкой. Сами же эксплуатируемые в этом случае - это наиболее уязвимые слои населения: дети, старики, инвалиды.
Мы привыкли не обращать на них внимания и не задумываемся о том, что перед нами, возможно, человек, которому нужна реальная помощь, а не брошенная в коробку копейка.
Реабилитация бывших рабов - это долгий и сложный процесс, говорят специалисты. Помимо психологической и психиатрической помощи, их часто нужно лечить от серьезных заболеваний и зависимостей, ведь эксплуататоры порой заставляют своих подчиненных употреблять наркотики и алкоголь.
Кроме того, жертвам приходится восстанавливать документы, обучать их новым профессиям, чтобы пострадавшие могли вернуться к нормальной жизни.
- Это большие затраты. Но мало того, что у нас и так не хватает приютов для жертв торговли людьми, так еще и финансирование они получают самое маленькое среди всех кризисных центров. Часто этих денег не хватает даже на оплату работы персонала, приходится лезть в собственный карман, - делится Анна Рыль.
Она подчеркивает, что проще предотвратить случаи торговли, чем потом разбираться с ее последствиями.
- На уровне государства и каждой отдельной семьи нужно проводить постоянную профилактику. Следить за тем, чтобы каждый ребенок знал свои права и умел их отстаивать. Он должен понимать, что работа без трудового договора - табу, даже если условия обещают сказочные. А еще должно в голове отложиться: если неприятность все же случилась, нужно любыми путями себя спасать.
