Есть женщины, создающие с помощью спиц современные креативные вещи, которые становятся трендом.
Евгению Смирре можно назвать «уником» в казахстанском вязании: она самоучка, которая вяжет в скандинавском стиле.
- Женя, с чего все началось?
- Все случилось спонтанно, примерно три года назад. Я вязала и раньше, но это была совсем другая история, но в один прекрасный день в Instagram я набрела на аккаунт одной очень интересной московской вязальщицы, её зову Мария Левина, у которой вязание было совершенно иного, нового уровня. Это было современно, красиво, и совершенно не выглядело «по-бабушкиному». Помимо вязания, эта девушка была прогрессивная, молодая, с активной жизненной позицией, и это очень привлекло.
Я просмотрела огромное количество тематических аккаунтов и поняла, что эта девушка - настоящая профи и, что немаловажно, она свои знания преподносит доступным языком.
В Сети сейчас масса сообществ вязальщиц, и чаще всего это нечто унылое – специфический сленг, сюсюканье. Это всегда отталкивало. А тут я наткнулась на харизматичную снобку, блестяще владеющую литературным русским языком, с музыкальным образованием, с четким структурированным обучающим материалом. Это не могло не восхитить.
Я узнала, что она проводит мастер-классы по вязанию в Москве. Это было далеко и дорого. Мастер-класс продолжительностью 5-6 часов стоил у нее примерно 15-16 тысяч тенге, если переводить на наши деньги (и это было четыре года назад).
Я думала о том, что когда-нибудь попаду на ее уроки, если по каким-либо делам окажусь в Москве. Но все решилось быстрее: эта девушка сообщила подписчикам, что ей скоро в декрет, так что тем, кто хочет попасть к ней на мастер-класс, имеет смысл поторопиться.
- И ты решилась?
Да. Я поняла, что мне надо срываться и ехать. Это, конечно, был авантюризм чистой воды, но я полетела в Москву и прошла четыре мастер-класса подряд. Два дались мне тяжело, два других - легко.
Я прилетела в Москву в восемь утра, а занятия начинались в одиннадцать. Закинула вещи в хостел на Арбате и помчалась в другой конец города, чтобы пройти тяжелый и насыщенный урок длиной в 7 часов. Так же прошли еще три дня.
Я осталась собой довольна. После бессонной ночи, проведенной в самолете, я выдержала сложное обучение. Причем я поняла, что я ничего не знаю и у меня нет ни хорошего материала – пряжи, ни хороших инструментов - спиц.
И что все современное вязание - это непаханое поле, которое еще не освоено алматинками и казахстанками. Оказалось, что я привезла какие-то древние спицы, а москвички вязали невообразимыми, заоблачными спицами, которые стоят бешеных денег. Но это было, напомню, четыре года назад, а за это время казахстанки все-таки шагнули вперед. Немного, но шагнули.
- Как выглядели те московские уроки вязания?
Эти четыре урока – четыре дня – были полны впечатлений. Мы работали в группах, достаточно больших, до 15-17 человек. Были мастерицы из Уфы, из Киева, кто-то из Санкт-Петербурга, и все разных возрастов, примерно от 22 до 55 лет. Причем это были продвинутые, интересные и эффектные женщины, а не сгорбленные бабушки с клубками, которые ворчат себе под нос – в большинстве своем это были действительно успешные москвички, нормальные женщины, работающие, семейные, у которых хороший достаток, хороший социальный статус.
Даже если это были домохозяйки.И в этом, кстати, был главный шок: вяжут – не от бедности, а, скорее, от роскоши себе это позволить. Получалось дорого и красиво.
Стало ясно, что вязать нужно не из того, что продается «у нас», а из того, что продается «у них». Я прослушала большую лекцию о пряже, и стало ясно, что мы в принципе такого никогда не видели. Когда я вернулась домой, то начала все это искать в Instagram, в Сети.
Я встречала совершенно новые названия, сопоставляла проценты содержания натуральных и искусственных волокон, запоминала термины, копалась в энциклопедиях и читала об истории тех или иных европейских фабрик, производящих пряжу и ткани. Самое главное – я почти сразу разработала несколько базовых уроков вязания. А еще ведь в то время я уже полгода как учила норвежский язык! Это был мой давний интерес. И я поняла, что следующим шагом для меня станет Скандинавия.
- Норвежский в Казахстане? Это интересно!
- Я просто давно, лет пятнадцать назад, увлеклась культурой Норвегии, собирала материалы про их сказки. Виной всему был, конечно, Толкин. Большинство прообразов его героев – оттуда, из скандинавских мифов и легенд.
Однажды в новостях я увидела, что в Алматы приехали три преподавателя из Норвегии. Мне удалось их найти и встретиться с ними: мы с подругой показывали им город, а они нам рассказывали о Норвегии. Тогда я делала первые шаги в изучении английского языка, и у меня не было разговорной практики, а они стали первыми людьми, с которыми я общалась на английском. К моей большой радости, одна из женщин-преподавателей осталась в Алма-Ате на полгода, и я продолжала с ней общаться, расспрашивала ее о народных сказках и о многом другом.
Она мне и дала первые любительские уроки норвежского, и их хватило для того, чтобы заболеть этой идеей – выучить язык. Но учить его было негде, а интернет в то время был совсем другой. Мы тогда еще письма транслитом писали! Помните вот это вот: «Privet, kak dela?»
- А что именно тебя привлекает в этих сказках?
- Мне были очень интересны персонажи норвежского фольклора. Тогда еще в нашей стране не было ни посольства Норвегии, ни каких-либо взаимоотношений между нашими странами. И Интернет в то время был совсем другим. Но интерес жив и до сих пор.
Четыре года назад я встретилась с подругой, которая давно живет в Москве. Она спросила меня: «Жень, как твой норвежский?». «Да никак, - говорю, - весь тот интерес ничем не закончился. Хотела выучить язык, но возможности не было. Курсов в Алматы нет, в Норвегию ехать учиться я уже, наверное, не соберусь…». «А зачем тебе ехать в Норвегию, чтобы учить язык, у тебя же есть скайп», - говорит мне подруга. И это было озарением.
Я вспомнила, что когда-то давно я писала заметку о рождественских персонажах Скандинавии. И эту заметку я отдала парню, которого зовут Алексей Сельницин, который открывал тогда интернет-портал Norge.ru, посвященный Норвегии. Эта заметка была опубликована там, но сейчас, спустя годы, я понимаю, насколько она была наивной. Это было очень давно, и потому будем считать, что это простительно.
Я стала искать Алексея и нашла его в социальных сетях. А он как раз искал учеников, чтобы преподавать им норвежский. Все решилось очень быстро, и чуть ли не на следующий день мы начали обучение. И вот так в течение двух лет я изучала язык по скайпу.
- Есть ощущение, что вязание и норвежский каким-то образом позже соединились в твоей жизни, я права?
- Все шло своим чередом, пока мне моя другая московская подруга, ученица Алексея, не сказала год назад: «Жень, а давай поедем на самый север Норвегии, в город Киркенес?» «Ой, это очень дорого», - говорю я. А она мне: «Да, это дорого, но мы за полгода с тобой решим этот вопрос». Я подумала, все взвесила, обсудила все с семьей и решила, что курсами вязания заработаю хотя бы половину суммы. Все одобрили мой порыв.
И вот, спустя время, мы с Катей полетели в Мурманск. И началось! 31 мая, в последний день весны, мы подлетали к Мурманску, я увидела внизу снег и замерзшие озера. В самом Мурманске в гостинице было включено отопление, а на улицах лежали островки снега. Мы переночевали, а 1 июня в 6 часов утра сели на рейсовый автобус и поехали в Киркенес. Киркенес находится далеко за полярным кругом, там очень холодно. Дорога чернела среди белых холмов, дул ветер, мела пушистая метель. Снег летел огромными хлопьями! Я радовалась этому, как ребенок. Эта была просто фантастика!
Справа и слева от дороги стояли карельские кривые березки, какие-то крошечные елки, тоненькие, с маленькими веточками – там ведь очень короткий летний период, они карлики, потому что у них почти нет солнца, чтобы вырасти и расцвести. Я ехала и думала: «Господи, здесь, наверное, живут пингвины, белые медведи, олени и тупики».
И ждала, что мы сейчас кого-нибудь из них встретим. Но мы никого не встретили. Шоковое состояние оттого, что 1 июня метет снег, не проходило. Я представляла в уме карту, соображала, где Алматы и где я сейчас, и от этого дух захватывало еще больше.
Пограничники долго разглядывали меня и мой паспорт. «О, синий паспорт! Вы кто вообще, белоруска?». «Нет, из Казахстана!», - говорю я. «Вы к кому и куда? Зачем», я отвечаю: «У меня отпуск!». «Отпуск в Киркенес, почему не в Осло?» - «Потому что я так решила». Киркенес не популярен у туристов. Все, конечно, едут в Осло. Но мы бы не увидели в Осло снег летом. И не увидели бы Midnattssol.
- Что это - Midnattssol?
- Это полуночное солнце. Мы пробыли в Киркенесе 6 дней, и 5 из них мел снег, а в последний день солнце все-таки показалось. И оно не скрылось вечером, как у нас, а осталось в небе.
Я даже представить себе не могла, насколько это прекрасно. Если в Санкт-Петербурге в белые ночи солнце ненадолго покидает небо и заходит за горизонт, то в Киркенесе – а он намного севернее Петербурга - солнце ходит по эллипсу над горизонтом: чуть-чуть поднимается вверх днем и спускается к земле в самое темное время суток.
Но не прячется за горизонт!
В последнюю ночь пребывания в Киркенесе я вышла на улицу, в 23.30. Половина двенадцатого ночи на часах! А на небе ласковое и теплое солнце. Я в те минуты впервые согрелась в его лучах за эти шесть дней. Я даже сняла шапку и перчатки. Я смотрела на фьорд, над фьордом светило солнце, и я вдруг почувствовала, что у меня по щекам текут слезы. Все это словами не передать – меня это потрясло до глубины души! На воде светилась солнечная дорожка, и в это время к берегу подходило судно - а пристань такая крошечная!
- Киркенес – что это за город?
- Киркенес – это место, где живут саамы, северный кочевой народ. Их же называют лопарями (Лапландия – земля лопарей).
Лапландия - это регион, который до начала 20 века был единой территорией, включавшей север Норвегии, Финляндии, Швеции и России. Саамы жили в жилищах, похожих на чум. Иногда российские переводчики их называют юртами, но это не юрта, хотя юрту я там тоже видела. Чум по-саамски называется лавву. Каркас лавву обтянут оленьими шкурами. Саамы занимаются оленеводством и держат собак породы хаски. В Норвегии коренной народ - саамы и норвежцы. Плюс в Киркенесе живут русские, потому что этот город находится практически на границе с Россией.
Мы с подругой, конечно, сходили в музей саамской культуры. И там-то я и погрузилась в вязание по самую макушку! Ему посвящена треть музея. В Норвегии уже много веков вяжут варежки, гетры, носки и кофты. Варежки вяжут исполинские - даже женская варежка получается огромной.
Я спрашиваю: «Почему они такие большие?». Они объяснили это тем, что если надеть одинарную варежку, то руки могут пострадать от холода. Когда саамы держат либо оленьи, либо собачьи упряжки, одних варежек просто не хватает, надо надеть еще одну пару сверху. И вот эти двойные варежки связаны из овечьей шерсти, они очень толстые и колючие.
У саамов есть богатая традиция узоров, которые они используют в вязании, есть и своя система колорирования узоров. Я написала двум мастерицам вязания, сообщила, что приеду в Киркенес, и выразила желание встретиться. И одна из них оказалась главой большого вязального клуба города Киркенеса, а другая жила в соседнем городе Танадален, и оказалась автором книги о саамских варежках! Она, к моей радости, согласилась приехать ко мне на встречу.
Я помню, как еще до поездки писала им на норвежском, подбирала слова, старалась их убедить, что нам надо встретиться!
Очень боялась, что откажут. Я писала, что очень хочу у них взять уроки вязания, и хочу, чтобы они мне рассказали о пряже, о спицах, о своих традициях. В первый же день в Норвегии, 1 июня, я попала в музей саамской культуры, где в кафе сидели человек тридцать вязальщиц разного возраста, и вокруг них лежало много пряжи, спиц и книг по вязанию. И я поняла, что попала в свой персональный рай.
- Тебе удалось поучиться у них?
Да. Спасибо Кате – она все время была со мной рядом и помогала с переводом – она намного лучше знает норвежский язык. Глава клуба вязальщиц, Лив, показала мне в ту встречу несколько приемов, рассказала, куда пойти за пряжей и что лучше выбрать. Я записала несколько видео и позже училась по ним, пытаясь повторить то, что мне показывала Лив. И, вероятно, ей понравилась наша встреча, и она пригласила меня на следующий день в городскую библиотеку.
Я ей также рассказала, что ко мне на встречу в Киркенес прибудет еще одна женщина, Кирсти, с которой я списалась, а Лив, увидев ее фото, сказала мне, что знает ее, и что она - автор одной из книг по вязанию. Эти две женщины уделили мне по целому дню, я вязала с ними и практиковалась в норвежском, ведь раньше я говорила по-норвежски только с преподавателем.
Я записала множество видео, просмотрела множество книг, и кое-что даже купила – книги в Норвегии стоят сумасшедших денег, две книги по вязанию обошлись мне в 25 тысяч тенге! Я. Конечно, купила там настоящую норвежскую пряжу. Что может сравниться по теплоте с ней? Разве что исландская пряжа.
О книгах хочу сказать отдельно. Эти две книги, которые я привезла из Норвегии, я мечтаю перевести. Одна из книг посвящена описанию вязания древних викингов. Они вязали деревянными плоскими иглами. Иногда эти иглы были из кости, или из железа.
И я вернулась домой и стала учиться по книге вязать такой иглой. Это очень необычная работа. Наверное, игла – родственница вязального крючка, но все-таки она – самостоятельный инструмент, и техника ни на что не похожа. Игла обязательно должна быть широкой и плоской, длиной 7-10 сантиметров. Но я пока еще плохо вяжу иглой.
Когда я летела обратно из Мурманска в Москву, я не спала накануне примерно 20 часов. Но мне так интересно было узнать об этой вязальной игле, что я в самолете посреди ночи сидела и читала эту книгу! На норвежском! Странное чувство: вроде бы и глаза закрываются, но и желание почитать пересиливает, я открываю книгу и весь полет читаю ее. На норвежском! Ночью, в самолете, засыпая на ходу!
- А у нас много женщин, девушек, которые интересуются вязанием?
- У нас, безусловно, есть своя сформировавшаяся вязальная среда и вязальная субкультура. Нам есть чему учиться, и мы, к сожалению, отстаем от мастеров других стран, но потенциал большой.
- А кто-то еще, кроме тебя, интересуется Норвегией?
Да. Скажу больше: в сентябре 2016 года я с двумя ребятами из Казахстана – Данияром Бексултаном и Айгерим Сакеновой, известными по проекту «Тотальный диктант», решили зарегистрировать общественный фонд, который, как мы решили, будет продвигать культуру Скандинавии через различные акции, лекции, мастер-классы.
С декабря 2016 года мы провели много мероприятий: Дни скандинавских сказок, Дни Норвегии в Алматы, Фестиваль скандинавского кино, участвовали в праздновании Дня Швеции в Астане. Мы провели два больших городских фестиваля скандинавского Рождества.
У нас также есть представитель в Нур-Султане, это известная журналистка Ксения Воронина. В этом году мы, конечно, снова проведем двухдневный фестиваль, посвященный Рождеству в Скандинавии.
Будут сказки, фильмы, разговоры, будет работать мастерская handmade, будут подарки в стиле «хюгге». Подготовка к нему идет полным ходом.
- Сажи, что ты теперь намерена делать со всем этим? Вязание, Скандинавия – во что это выльется в итоге?
Я, может быть, громко скажу, но очень хочется вместе с единомышленниками поднять уровень домашнего рукоделия, домашнего вязания до профессионального.
Чтобы каждый мастер мог изготавливать собственноручно качественные, современные вещи. Я все время нахожусь в поиске вязальной аудитории, которой я все могу рассказать и показать. Помимо того, что у меня есть мастер-классы, я стараюсь думать о том, что я могу еще сделать. Конечно, Инстаграм – двигатель прогресса в данном случае, и я стараюсь этим пользоваться – веду блог, активно общаюсь со школами рукоделия, с другими мастерами.
Некоторое время назад мы поработали вместе с группой «Нити добра» - это группа, которая вяжет для младенцев, родившихся раньше срока. Для того чтобы помочь этим младенцам, врачи рекомендуют одевать их в натуральную и шерстяную одежду. Эта группа вяжет комплекты для малышей: шапочки, кофты, носки и пледы.
«Нити добра» - благотворительная алматинская организация, объединяющая около 40 человек.
Это такая община вязальщиц, которая находится в активной практике. Однажды я предложила им провести урок-практикум, посвященный пряже. Я разработала его специально для казахстанок, с учетом наших реалий, наших цен, нашего ассортимента, материала и инструментов и основываясь на том, что я получила в Москве, в Норвегии, Швеции и Великобритании.
Этот урок – лабораторная работа, во время которой мы разбираемся какое волокно бывает в пряже, для чего оно используется, как та или иная пряжа смотрится в изделии, насколько она износостойкая, из чего вязать одежду на осень, а из чего – на зиму, и главное – где все это купить по приемлемой цене. Я собирала эту информацию в своих поездках, и теперь мне хочется этим делиться.
- Последний вопрос: что за псевдоним такой – Смирре?
- Это имя лиса из сказки шведской писательницы Сельмы Лагерлеф «Путешествия Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции». Это имя со мной больше пятнадцати лет. Люблю этого лиса, эту сказку и эту писательницу бесконечно!
А напоследок я хочу рассказать еще одну историю.
За неделю до Киркенеса я попала в Стокгольм. В старой части Стокгольма, в одном из закрытых дворов, есть крошечный памятник высотой 15 сантиметров – это фигурка мальчика, который сидит, обняв колени. По-шведски он называется Pojke som tittar på månen, «Мальчик, смотрящий на Луну», или Järnpojken, «железный мальчик». И еще у него есть шведское имя – Улле (Olle). Железный столик, на котором сидит Улле, – вовсе не столик, а кровать. Улле сидит, обняв колени, и смотрит на Луну.
Туристы очень любят приходить к Улле. Станция метро, где находится он, называется Gamlastan. Туристы одевают Улле в вязаные шапочки и шарфы. И я хорошо знала об этом, когда собиралась в Стокгольм.
Конечно, я отправилась к нему. Я кружила по Гамластану часа полтора, отвлекаясь на сувенирные лавочки, поднимаясь по старым улицам вверх и опускаясь вниз. Мальчика нигде не было.
Я стала расспрашивать прохожих. «О, это должно быть вон там», - говорили мне и махали рукой, показывая дорогу. Я шла, но дорога оказывалась неверной.
Я спрашивала снова. «Это, должно быть, там», - говорили мне, и отправляли в совсем противоположное направление. Я спрашивала снова, и снова дорожка вела в никуда.
Я успела порядком устать, когда вдруг из-за поворота прямо на меня вышла немного полоумная старушка с собакой на поводке. Она разговаривала сама с собой и была немного страннно одета. «Не знаете ли вы, где мне найти железного мальчика?» - без особой надежды, и даже с опаской спросила я. «Идемте со мной. Я провожу», - сказала она.
И мы пошли. Через пять минут старушка свернула во внутренний дворик какого-то здания, махнула рукой вглубь двора, и я его увидела.
Улле оказался совсем маленьким, меньше кошки. Вокруг него были рассыпаны монеты, а на шее были завязаны сразу два шарфа.
Я достала из рюкзака розовый клубок ниток и спицы и села вязать.
Вязала минут тридцать. Туристы приходили к Улле, фотографировались, гладили его по голове (говорят, от этого исполняется загаданное желание), оставляли монеты самых разных стран и уходили. Два мальчугана лет двенадцати шмыгнули из подъезда к Улле, зыркнули в мою сторону и, схватив пару монет, бросились прочь.
Шапочка была готова. Я попросила туристку-японку сфотографировать нас.
И вот - далеко, далеко в Швеции, на самой обыкновенной улице, во дворе самого обыкновенного дома сидел маленький железный мальчик, и на голове у него был шерстяной розовый колпачок.
На следующий день я снова пошла к нему. Во второй раз найти его дворик было еще труднее, чем в первый. Но я отыскала. Ни колпачка, ни монетки в двадцать тенге, оставленных мной, уже не было.
Автор: Анастасия Беньяминова
